26 февраля «Комсомолка» писала: «Никто не забыт, ничто не забыто» — это касается не только ушедших, но и тех, кто остается с нами.

1984

Инна Павловна Руденко (1931-2016) посвятила свою жизнь работе в «Комсомольской правде». Она была мастером психологического очерка, писавшим о людях и проблемах, о которых обычно не говорили и даже боялись упоминать.

Ее очерк «Долг» вошел в историю журналистики, рассказывая о солдате Александре Немцове, который был ранен в Афганистане и оставлен властями. После его публикации собралось Политбюро ЦК КПСС. За Немцовым стояли тысячи афганских воинов, чьи проблемы стали заметны после статьи Инны Руденко.

Инна Павловна Руденко, обозреватель и журналист «Комсомольской правды». 11 сентября 2006 года.

Фото: Андрей КАРА. Перейти в Фотобанк КП

«Пуля попала ему в спину. Враг всегда стреляет в спину, даже если пуля попадает в грудь. Врачи обнаружили две пули в его теле: одна до сих пор в груди, другую извлекли из позвоночника. Извлеченная пуля лишила его ног. Ноги у него есть, но они не ходят. Что же это за ноги…

Только потеряв, человек осознает ценность утраченного. "Почему люди ходят и не радуются этому каждую секунду?" - это первое, что сказал мне Саша, когда пришел в себя. Но Саша не сразу пришел в себя. Год он провел в госпиталях, и ему, как и полагается в таких случаях, долгое время вводили наркотики. Не только ему, конечно. Однажды, увидев глаза соседа по палате, полные жажды забытья, Саша сказал медсестре, наклонившейся над ним со шприцем: "Все. Больше не нужно". И теперь, когда боль настигала его, всегда внезапно, как та пуля в спину, он отворачивал голову к стене, чтобы никто не видел его глаз. Боль он учился скрывать еще раньше, когда отец приходил домой пьяным и размахивал кулаками над головой матери, а та тихо, молча плакала. Мама и сейчас, ухаживая за ним в госпитале, часто так же тихо и молча плакала. Возможно, это и его слезы катились по ее щекам - во всяком случае, сам Саша ни разу не заплакал, даже когда врачи сказали ему, что он никогда не сможет ходить.

Однажды, когда Саша лежал в третьем госпитале, он получил посылку. В ней было письмо и абрикосовое варенье. Он открыл банку, и на него пахнуло детством - временем, когда смерть и болезни были еще далеки. И родным городом. В родном городе абрикосы росли прямо на улицах. Саше показалось, что если он сейчас, в эту минуту, окажется там, то ноги его, узнавая родную почву, снова станут живыми, как в детстве. Он торопливо разорвал конверт и прочел первые слова, аккуратно написанные детским почерком: "Дорогой Александр Иванович!.." Он был Сашей для мамы, Шуриком для друзей, рядовым Немцовым в армии, а здесь, в госпитале, снова стал Сашей. А для пионеров его школы, приславших посылку, он уже Александр Иванович.

С того дня его охватило одно желание: скорее! Скорее вернуться домой, в родной город. Дома он сразу - нет, не пойдет, он не любил мечтать о невозможном, - но поднимется. И начнет развивать руки, накачает мышцы, и, придет время, сядет в коляску - он видел такие в госпитале, югославские, очень удобные, и съедет к машине - их, Саша знал, таким, как он, государство давало бесплатно, и поедет по абрикосовым улицам, обгоняя бегущих мальчишек.

Только когда Сашу понесли на руках по лестнице дома, который он не видел три года, его обожгла мысль: как он съедет? По этим бесконечным ступеням? Ведь их квартира на четвертом этаже…

«Пуля попала ему в спину, когда он наклонился над другом. Толик был не только его близким другом, но и командиром. Они были рядом, когда на их колонну напала банда. Затем Толик метнулся в сторону, к кустарнику на краю ущелья. И исчез. Он окликнул его раз, другой, но Толик не ответил, и Саша, не оборачиваясь на чей-то предостерегающий крик, побежал туда, на край ущелья. Он бежал навстречу той роковой пуле, не зная о ней, но хорошо понимая, что она возможна. Его служба в армии подходила к концу, а два года такой службы сделали его старше и опытнее отца. Не добежав до кустарников, Саша увидел и Толика, лежащего навзничь, и тех, кто его сбил - они, отстреливаясь, уходили в кусты. Толик лежал так, что даже необстрелянный новичок мог бы предположить худшее. Но Саша, из последних сил удерживая в себе один-единственный шанс надежды, сделал несколько шагов, не подозревая, что они будут последними, и склонился над другом».

«Его носят на руках соседи. Берут на руки, как когда-то мама в детстве, и несут. А он, как когда-то мама, обнимает их рукой за шею. Так им легче. Ступенек всего шесть, но Саша знает: он - нелегкая ноша».

Из объяснительной записки первого секретаря Никопольского ГК ЛКСМУ А. Каплиенко:

"Сообщаю следующее: в ноябре 1983 года ко мне пришел молодой человек, представившийся соседом Александра Немцова, у которого после тяжелого ранения парализованы ноги. По его словам, комитет комсомола Южнотрубного отказывается помогать ему, никто не навещает его на дому, и поэтому он пришел ко мне, как он выразился, скандалить. Я постарался его успокоить и, чтобы окончательно разобраться в данном вопросе, пригласил для разговора работника комитета комсомола завода т. Киселеву Елизавету. Киселева Е. объяснила, в каком состоянии сейчас ведется работа по созданию съезда. Однако пришедший товарищ сказал, что он не удовлетворен данными объяснениями, на протяжении всей беседы он грубо и громко разговаривал, ведя себя вызывающе, на что я ему указал. В конце беседы он заявил, что все равно будет жаловаться дальше и писать в газету. Я ответил ему, что он может жаловаться и писать в любую инстанцию. Это его право. Фраза, указанная в письме, вымышленная".

Из рассказа соседа Юрия Кузнецова:

"Вы знаете, как называют этот новый район, в котором мы живем? "Живые и мертвые". Много наших людей полегло здесь в войну… Останки их перенесли в братскую могилу, а город растет… Мы что, какие-то близорукие становимся? В далекой истории героев ищем, а они, живые, здесь, рядом. Воспоминания собираем. Но Саша - это ведь тоже наша история. Леонид вернулся из горкома комсомола очень расстроенный. Он сказал, что секретарь сидел надменный, а девушка, Лиза, - лучше бы она к Саше не приходила - уверяла, что они все сделают, в доказательство почему-то придумала, что Саше бензин бесплатно дают. Но особенно Леонид возмущался одной фразой секретаря: "А вы-то что ходите? Вам-то какое дело?" Как это какое дело? Ну, нельзя же смотреть! Съезда нет, брусьев нет, пропуска нет.