Одиннадцатилетняя Катя готова бороться, но болезнь уже успела забрать у неё зрение, дала метастазы, и для полной победы над ней необходимо дорогостоящее исследование, на которое у семьи нет средств.
Фото: семейный архив.
Говорят, что беда не приходит одна. Накануне кто-то застрелил щенка Кати. Сразу после этого девочке сообщили результаты анализов — рак мозга. И слезы потекли рекой.
Перед операцией она встретилась с доктором-психологом. Будучи лысой, почти слепой и измотанной переживаниями, у девочки не оставалось сил для борьбы.
— Я умираю, — мрачно ответила Катя на вопрос доктора о причине её слез. — У меня рак мозга!
— У меня тоже в детстве был рак мозга, но я вылечился и вот, жив, — спокойно ответил врач.
— Но я полностью ослепла на левый глаз...
— А у меня был правый, — грустно улыбнулся врач. — Его вообще пришлось удалить.
— Но у вас же оба глаза на месте, — удивилась Катя.
— Это протез. Можно сказать, волшебный глаз, который помог мне после всего пережитого ничем не отличаться от других людей: выздороветь, окончить медицинский институт и пойти работать в больницу.
Они долго разговаривали, и так Катя начала верить, что у неё есть будущее и реальный шанс выжить, как бы ужасно ни звучала её болезнь. А поначалу всё было очень страшно...
К моменту, когда девочку положили в детскую краевую больницу Краснодара, она почти полностью ослепла. «Левый глаз видит два процента, правый — двадцать процентов, — констатировал офтальмолог. — Но вы не наш пациент, тут что-то с мозгом». Затем Катя месяц провела в палате с детьми, которые получили травмы в ДТП, и плакала в телефон маме, что ей страшно и хочется домой. Прошли дни, недели. Врачи упорно искали причину в нарушении эндокринной системы. Решились на шунтирование только когда внутричерепное давление превысило норму более чем в два раза.
— Это был момент, когда Катя потеряла надежду, — вспоминает мама. — У неё была длинная коса, которой она очень гордилась. Перед установкой шунта заставили её подстричь. Доктор брил её прямо в кабинете. По Катиным щекам катились слезы. Больше всего её волновало, что теперь — слепая и «некрасивая» — она не сможет выступать с гимнастическими этюдами на сцене. Я же просто сходила с ума, ведь мне как раз сообщили о подозрении на рак. Успокаивало только то, что нас отправляют в Москву. Уж столичные-то врачи разберутся и помогут!
Так, вместо того, чтобы пойти в пятый класс, Катя оказалась на операционном столе. Пункция головного мозга — это сам по себе страшный этап. Наркоз, мама, дрожащими руками подписывающая документ, что в случае осложнений не имеет претензий. Забор материала прошел без осложнений. А вот результат доктор сообщал маме наедине, потому что диагноз звучал долго и страшно: «Злокачественное новообразование головного мозга… Опухоль с поражением спинного мозга и его корешков». И потом мама уже сама простыми словами пересказывала страшную новость Кате. Это был, пожалуй, самый тяжелый момент.
— Психолог, тот доктор с «волшебным глазом», очень помог нам, — рассказывает Юлия. — Мы смогли успокоиться, правильно настроиться. Так что накануне операции Катя с аппетитом ела пиццу и почти наощупь рисовала жизнеутверждающие картинки из будущей жизни семьи, которая снова соберется вместе «после того, как всё плохое закончится». Нас даже отпустили на недельку домой — дочь пообщалась с любимой подружкой. Теперь мы готовы бороться, хотя ситуация очень сложная. Бабушка наша похудела на несколько килограммов за неделю, просто от нервов, узнав диагноз. Младший трёхлетний сын по вечерам обнимает фото сестрички и очень скучает.
Позади операционная, реанимация, два эпилептических припадка подряд и трудное, сложное вставание на ноги. Первый этап лечения пройден успешно — основная опухоль удалена. Увы, Катя пока почти ничего не видит и развлекается только музыкой и безостановочным жамканьем игрушки-антистресса — силиконовой кошачьей лапки. Впереди у неё долгое лечение — неизвестное пока количество «химий» и облучений. Но чтобы всё это было не напрасно, прямо сейчас необходимо сложное исследование — геномное профилирование — глубокий анализ опухоли, который позволяет подобрать наиболее подходящую схему лечения. Это стоит очень дорого — 270 000 рублей, а в семье с двумя детьми работает только папа.
Пожалуйста, помогите Кате выжить!